О! Как ты дерзок, Автандил! - Александр Иванович Куприянов
Что особенно любопытно, и взрывники-браконьеры, и рыболовы-спортсмены, и отшельники-профессионалы – все они заставляли своих хозяек стряпать котлеты из зубатки, а, выпив водки, хвалились друг перед другом размером полученной удачи – той самой полости в котлете, которая образуется, когда масло растает… Те, у кого хозяек не было, научились сами стряпать новогодние котлеты.
Вертолет-стрекоза ушел на восток.
И вновь протоку Кантор покрыла звенящая тишина. Тайм и Тайма выплыли из-под скалы. Путь их лежал на север.
Лучший миропорядок – когда дороги людей и тайменей не пересекаются. Люди не могут познать мир зверей, птиц и рыб до конца, потому что они не могут прочесть и расшифровать ту тишину, которая стоит в распадках, между сопками, и над рекой.
Между тем таежная тишина соткана из тысячи звуков разной тональности и разной высоты, где щебет птиц и брачные крики сохатых вплетаются в нескончаемое ворчание речных перекатов. И камень, выскользнувший из-под лапы зверя, бегущего по осыпи в гору, только добавляет в тишину звук, похожий на рокот литавр оркестра. А если внизу, под скалами, еще и клокочет-кипит горный порог, то музыка тайги становится симфонией, которую люди почему-то считают тишиной.
Любой же посторонний звук, будь то шелест винта моторной лодки, сухой щелчок выстрела из карабина и его долгое эхо, скрежет гусеничных траков вездехода, полосующего тундру, губителен для музыки тайги, сопок, распадков и рек. Он разрушает ее. Люди не понимают, что они не слышат своих фальшивых нот, что до сих пор не управляют оркестром природы. Хотя и признаются в любви к ней, и называют природу своей матерью.
Тайма начала игру. Она то приближалась к Тайму и шла с ним рядом, бок о бок, касаясь плавниками упругого тела самца, то шлепала его хвостом и стремительно уходила в сторону мелкого ручья, впадающего в протоку, и Тайм был вынужден возвращать подругу. Порой, она подныривала под брюхо самца, и тогда их синхронное движение становилось похожим на танец.
Таймени поднимались все выше и выше, и окрас их менялся. Тайм и Тайма примеряли брачный наряд. Они кружили в уловах и на плесах, потому что Таймери – время любви – началось, и Таймери никогда не обходилось без танцев тайменей накануне глубокой ночи. Ведь таймени мечут икру при лунном свете.
Ближе к вечеру, когда до нерестилища оставалось несколько километров пути, странный для рыб звук пробил толщу воды. Его, в понимании человека, можно было обозначить как звук распрямившейся двуручной пилы. Такие еще остались в деревнях у плотников и у таежных охотников на зимовьях. «Пи-и-и-у!» – вот как звучало то, что произошло далеко внизу, на реке – на стрелке Большого каньона, где остался охотиться подросток Тайми. Так могла звучать стальная блесна, ударившая по большому камню на берегу, – что случается с неопытным рыбаком, промахнувшимся при забросе снасти. А может быть, то был звук наматываемой на барабан катушки лески, которая внезапно испытала сильную нагрузку.
Или раздался крик тайменя-подростка, почти еще детеныша, попавшего в большую беду. Тайма оставила своего самца. Она развернулась и стремительно бросилась вниз по протоке, на восток. Куда улетел вертолет.
7
Подступившие хлопоты на косе, куда благополучно приземлился вертолет, заставили всех забыть о случившемся утром на мысе Убиенного, во дворе дома Димичела.
Димичел торопил Минигула, поскольку полетных, засветло, часов оставалось мало и пилоту нужно было вернуться на базу, а он сознательно тянул время, помогая ставить палатки и оборудовать походный лагерь. Что-то подсказывало Минигулу, что ему нужно остаться на ночь с шефом, как он его называл. И улететь завтра, и, может, даже отговорить Дими от принятого решения задержаться на косе как можно дольше. Тем самым обманув Катрин и заставив ее принять окончательное решение.
И еще пилот думал про Катрин, которая не подозревала о распоряжении Димичела, и, раскрасневшаяся на ярком солнце и счастливая, оттого что не будет видеть своего вздорного мужа целую ночь и целый день, хлопотала у костра и подзадоривала мужчин на добычу рыбы, чтобы сварить первую уху.
Открытие сезона.
Катрин удивлялась, зачем они взяли так много хлеба и пакетов с солью, если на реке им предстояло быть всего лишь сутки.
Димичел догадался, почему его пилот тянет время.
Он отвел Минигула в сторону и попросил ни о чем не беспокоиться. Я же вижу, как вы переживаете, сказал Димичел, не переживайте, летите себе спокойно и возвращайтесь через три дня. Я взял достаточно продуктов.
Вечно полупьяный охранник, муж Катрин, он что, ваш друг, спросил Димичел.
Минигул покраснел и сказал, что дело не в охраннике.
А в чем?
Да, в общем-то, и ни в чем. Ну разве что девочка… Юла. Она ведь совсем еще маленькая. Вы меня простите, Димичел, не моего ума дело, но вы ведете себя как безумный террорист.
То есть как, что-то я не совсем понял.
Получается, что вы взяли в заложницы мать девочки.
Разве я ей угрожаю и требую от кого-то выкупа? От пьяницы-охранника с дрожащими и потными руками? Что он может мне дать?
Он может вам отдать свою жену.
Минигул присел на рогатую корягу – отполированное водой дерево, ствол которого одним концом был замыт в песчаный пляж, где стояли две разноцветные палатки. И он попытался объяснить свою мысль.
Муж Катрин, каким бы он ни был безвольным и ничтожным, наверняка переполошится и поднимет на ноги полицию. Своим обманом Димичел ставит Катрин в неудобное положение. Он ее насильно удерживает на реке и принуждает к принятию какого-то решения, и понятно какого, но ведь она должна его принять самостоятельно, по доброй воле и без насилия. И уж коли она до сих пор не могла его принять, то, стало быть, вы уж простите, Димичел, она еще не сделала выбор. С другой стороны, сама девочка, дочка Катрин, Юла – тоже становится заложницей. Ведь она будет страдать, не зная, что произошло с ее мамой. Мы вот рассуждаем о том, что террористы скоро подчинят себе весь мир, а сами не замечаем, как становимся террористами! Их методы мы используем в своей жизни. Ведь для девочки такое событие может стать травмой, и еще неизвестно, какой она вырастет.
Димичел перебил пилота.
Завтра вы позвоните Сусанне, которая осталась с девочкой, и предупредите о задержке с вылетом – ну, предположим, вы скажете, что перевал закрыт и погода нелетная. Старуха, в свою очередь, сообщит, что узнала, мужу Катрин. Вы полагаете, он не знает, с кем проводит время его жена и с кем она улетела на рыбалку? Кому нужно постоянное вранье?! Он получает от меня денежные подачки, а его маленькая дочь, которая, как вы выразились, «будет страдать», находится
